Лина была замужем 10 лет, брак был заключен по страстной взаимной любви. Вместе они сменили три страны – жили в Израиле, России и Германии. Ситуация с давлением на Лину развивалась постепенно. «Мои родители развелись, когда я была очень маленькой, никто не учил меня выстраивать свои границы, конструктивно решать разногласия. И когда я впервые столкнулась с агрессией мужа, то сочла это нормой. Годами он внушал мне, что ответственность за все, что происходит между нами, лежит только на мне. Очень много времени ушло, чтобы я перестала во всем винить себя».
Когда родилась дочь, муж заявил Лине, что, раз он работает, то помогать с домом и ребенком не намерен. Он никуда не отпускал Лину, а если и обещал посидеть с дочерью, то в последний момент мог демонстративно передумать. Или срывал планы, вдруг отказавшись вести ребенка в школу. Лина подстраивалась, как могла, но отношения все равно портились, и постепенно их семейная жизнь превратилась в череду скандалов по самому ничтожному поводу. «Со временем у меня развился своего рода «радар», я считывала информацию из воздуха, что назревает скандал, взрыв каких-то непонятных обвинений и претензий, как я позже поняла, абсолютно далеких от реальности. Но когда постоянно находишься под давлением, начинаешь искаженно воспринимать происходящее, видеть мир чужими глазами. А повод для разборок мог быть любой, например, я купила кофе на 60 центов дороже. Притом, что сам он деньги транжирил».
С каждым разом его эмоциональные взрывы становились все агрессивнее. Даже когда вроде бы все налаживалось, Лина постоянно жила в ожидании следующего скандала, эмоциональное выгорание и потерянность стали для нее нормой. «После очередной разборки я взяла ребенка и сбежала к подруге, она-то и посоветовала пойти в кризисную службу. Вначале было даже стыдно обратиться за помощью, казалось, ну что там, все же ссорятся. Пока психолог в службе не начала разъяснять, какие конкретно психологические механизмы приводятся в действие – вот манипуляция, вот газлайтинг».
Поняв, что надо расходиться, она сняла жилье и переехала. И как только она приняла решение об уходе, все стало чудесным образом складываться – нашлась чудесная квартира, за три месяца Лина сменила работу, карьера пошла вверх. «Я ощутила свободу, со мной был ребенок, все стало налаживаться. Только тогда я осознала, какое огромное количество энергии этот человек постоянно из меня высасывал. Ушла психосоматика, например, перестал периодически на неделю-две пропадать голос».
Развод, по ее словам, был кровавый, с мужем ни о чем нельзя было договориться. Общались они только через Комитет по делам детей и молодежи. Он потребовал с Лины алименты, хотел лишить ее права решать вопросы с поездками дочери. «Я поняла, что не вытягиваю. Подруга предложила пойти на психотерапию, благо, в Германии она возможна по страховке. И это было лучшее решением в моей жизни – одно дело, избавиться от симптомов, и совсем другое – разобраться с причиной: почему я оказалась в такой ситуации и как сделать, чтобы никогда в нее больше не возвращаться».
Но более всего на перемены ее вдохновила дочка. Лина понимала, что не желает ребенку повторения своей судьбы, хочет, чтобы у нее все было по-другому. «Когда ей было семь лет, она сама попросила, чтобы мама с папой разъехались, раз не могут нормально жить вместе. И если у нее хватает сил пережить все это, то и у меня хватит, сказала я себе. Эта история и работа с психологом научила нас обеих выстраивать свои границы, уметь говорить «нет», распознавать манипуляцию, давление на жалость»
На своем опыте Лина убедилась – не стоит сохранять отношения любой ценой, это погоня за иллюзией. Все надежды на то, что жизнь с абьюзером вот-вот наладится, напрасны. «Нас так воспитывают, что на женщине лежит роль миротворца в семье, поэтому мы привычно берем вину на себя. А ведь груз ответственности за отношения несут оба партнера. Надо прорабатывать постоянное чувство вины с психологом, вырабатывать защитный механизм против давления со стороны другого человека, не важно, кто это – муж, родители или дети. И без стеснения обращаться за помощью, даже если ваш случай кажется вам не серьезным по сравнению с историями физического насилия в семьях».
